понедельник, 19 сентября 2016 г.

Ликбез
Современное искусство - это, когда, то, что делает кто-то, кто тебе нравится - круто и гениально; а, когда то же самое делает кто-то, кто тебе не нравится, то это - херня
"Как хорошо, что <...> этого не видит".
Жил-был себе некогда в городе N один писатель. И был он очень большой и очень грустный. Писал себе что-то потихоньку о себе и о своих. Не то, что бы он был скромный, как по мне, так, скорее, сомневающийся, рефлексирующий. Все мы хотим быть идеальными, да вот только эталон этой идеальности существует в отдельно взятом "миросозерцании" каждого. Потому как, для кого-то, идеал - это то, что мы сейчас, а мы для себя можем казаться неотесанной заготовкой. Так вот и он: старался, творил, всего себя перед нами раскрывал, а нам этого не надо было. У него жизнь рушилась, можно сказать, на куски разваливалась, а нам это не важно было, у нас своих проблем по горло. Мы ему важны и нужны были, но мы только отмахивались, ерунда, мол... И он уехал далеко-далеко, но от этого не стал любить нас меньше. Он продолжал писать нам целые книги о том как устроился на новом месте, чем живёт, да чем занимается. А мы не читали. Другие читали, те, у которых он жил, а мы нет. Они были хорошие, но все-таки другие, а он был чемпионом по любви к нам. И знаете, как это бывает, когда очень сильно стараешься, но никак не получается, в конце концов, грустно вздыхаешь и понимаешь, что нужно отступить. Мы не повернулись к нему и он ушёл. Он ушёл, а мы вдруг осознали КТО был рядом с нами. Так вот, я не знаю какой именно девиз мы выбрали: "лучше поздно, чем никогда" или "в России два праздника: Новый год и каждый день", но мы решили во что бы то ни стало отпраздновать  его день рождения, и целых три дня мы праздновали. С самого утра и до самого вечера! Знаете, мне казалось, что он рядом, и что ему по-прежнему грустно, может, даже грустнее, чем раньше. Он просто хотел, чтобы мы его полюбили, поняли и были рядом, а мы его - на пьедестал и, давай, хороводы водить.  К чему я все это, - спросите вы и будете абсолютно правы. А я к тому, что мне жутко интересно вспомним ли мы о нем через год? Или, как со старыми друзьями, с которыми давно не виделись: вроде хорошо посидели, но в следующий раз каждый будет искать себе весомое оправдание, чтобы не придти?
P.S. конечно, я тут всего понаписала с бухты барахты, не перечитала ничего, и кучу всего переврала, хотя, если б любила по-настоящему, мне бы ничего не надо было вспоминать, я бы итак все знала. Но стыдно мне только перед той, которая меня с ним познакомила, и перед той, которая меня в него влюбила. Я его не сама заметила, и, честно говоря, сначала совсем не оценила, поэтому он не мой, он её. Она его очень бережно хранит и кутает в свою нежность. И это то, чего он в действительности хотел. Так, может, будем относится к чужим сокровищам чуть более бережно? Не будем врываться в чужую душу в грязных сапогах, хотя бы и с благими намерениями, м?

воскресенье, 28 августа 2016 г.

Когда вдруг доводится побывать в иных городах и чужих странах, удивляешься неимоверной силы восхищению, которое захлестывает и накрывает с головой. Просыпается потрясающей силы любовь; любовь к жизни, к людям, к этому миру. И каждый раз, когда мечта разбивается в дребезги о захлопнувшуюся перед самым носом дверь, в голове возникает назойливый, как комар, не дающий уснуть, вопрос: зачем? Для чего и почему мне довелось родиться и жить именно в этой стране, в этом городе и в этой семье? Понимаешь прекрасно, что это тебе для чего-то нужно, но когда же придёт долгожданный ответ?...
Когда не удаётся достигнуть своей цели, единственное, что остаётся - духовно расти 

пятница, 29 апреля 2016 г.

О Ракеше Сукеш и о том, как я не умею писать отзывы
Это было трудно и весело; это был вызов своей выносливости и своему эгоизму: своему "больше не могу", когда только всплывающие в памяти слова о том, что, "если вы чувствуете, что больше не можете, только в этот момент вы начинаете по-настоящему работать", помогают не сдаться. Это были улыбки искренние и неподдельные, которыми мы делились друг с другом, и, что важнее всего, мы делились своей энергией! Каждый был той особой частицей целого, без которой невозможно обойтись. И пусть ДАЖЕ в пространстве Академии танца нам не всегда хватало места(!), это было что-то волшебно-непередаваемое. Нет предела моей благодарности Ракешу за его непревзойденный опыт, которым он готов делиться, за открытость, за его мудрость, за отношение к каждому из нас! 
P.S. Классы закончились два дня назад, а внутреннее ощущение до сих пор со мной. И в который раз я задумываюсь о том, сколько вокруг нас информации, которой мы ещё не овладели и как мало у нас времени. 

среда, 16 марта 2016 г.

БРО
Диалоги о тренировках:
-Иди!
- Да пошли они все в жопу!
- Иди отнеси всем свою жопу, чтобы они видели, куда идти

четверг, 13 августа 2015 г.

Владимир Маяковский

"Ко всему"


Нет.
Это неправда.
Нет!
И ты?
Любимая,
за что,
за что же?!

Хорошо —
я ходил,
я дарил цветы,
я ж из ящика не выкрал серебряных ложек!

Белый,
сшатался с пятого этажа.
Ветер щеки ожег.
Улица клубилась, визжа и ржа.
Похотливо взлазил рожок на рожок.

Вознес над суетой столичной одури
строгое —
древних икон —
чело.
На теле твоем — как на смертном одре —
сердце
дни
кончило.

В грубом убийстве не пачкала рук ты.
Ты
уронила только:
«В мягкой постели
он,
фрукты,
вино на ладони ночного столика».

Любовь!
Только в моем
воспаленном
мозгу была ты!
Глупой комедии остановите ход!
Смотрите —
срываю игрушки-латы
я.
величайший Дон-Кихот!

Помните:
под ношей креста
Христос
секунду
усталый стал.
74
Толпа орала:
«Марала!
Мааарррааала!»

Правильно!
Каждого,
кто
об отдыхе взмолится,
оплюй в его весеннем дне!
Армии подвижников, обреченным добровольцам
от человека пощады нет!

Довольно!

Теперь —
клянусь моей языческой силою! —
дайте
любую
красивую,
юную,—
души не растрачу,
изнасилую
и в сердце насмешку плюну ей!

Око за око!

Севы мести в тысячу крат жни!
В каждое ухо ввой:
вся земля —
каторжник
с наполовину выбритой солнцем головой!

Око за око!

Убьете,
похороните —
выроюсь!
Об камень обточатся зубов ножи еще!
Собакой забьюсь под нары казарм!
Буду,
бешеный,
вгрызаться в ножища,
пахнущие потом и базаром.

Ночью вскочите!
Я
звал!
Белым быком возрос над землей;
Муууу!
В ярмо замучена шея-язва,
над язвой смерчи мух.

Лосем обернусь,
в провода
впутаю голову ветвистую
с налитыми кровью глазами.
Да!
Затравленным зверем над миром выстою.

Не уйти человеку!
Молитва у рта,—
лег на плиты просящ и грязен он.
Я возьму
намалюю
на царские врата
на божьем лике Разина.

Солнце! Лучей не кинь!
Сохните, реки, жажду утолить не дав ему,—
чтоб тысячами рождались мои ученики
трубить с площадей анафему!

И когда,
наконец,
на веков верхи став,
последний выйдет день им,—
в черных душах убийц и анархистов
зажгусь кровавым видением!

Светает.
Все шире разверзается неба рот.
Ночь
пьет за глотком глоток он.
От окон зарево.
От окон жар течет.
От окон густое солнце льется на спящий город.

Святая месть моя!
Опять
над уличной пылью
ступенями строк ввысь поведи!
До края полное сердце
вылью
в исповеди!

Грядущие люди!
Кто вы?
Вот — я,
весь
боль и ушиб.
Вам завещаю я сад фруктовый
моей великой души.